Перевод с подстрочника
02-03-2018

ЦИТАТЫ из романа:

 

«У коштыров нет привычки винить в своих бедах высшую власть. Наоборот, чем хуже им живётся, тем больше они её любят. Европейцу вроде вас это трудно понять. Свою местную власть они ещё могут критиковать, но высшая находится для них вне их мира, а значит, и вне критики, по сути, вне человеческого измерения. Чем она пышнее и дичее, чем бессмысленнее её политика и абсурднее решения, тем больше она им по сердцу».

 

«Посмотри на эти ковры – в рисунке каждого простой орнамент, несколько основных элементов, повторяющихся снова и снова. Орнамент – это искусство повторения, а повторение – это искусство наслаждения. Самое подлинное удовольствие мы получаем от возвращения – вкуса, запаха, мелодии, воспоминания. Первая встреча сама по себе ещё ничто, лишь повторение даёт возможность вникнуть, распробовать, войти во вкус…»

«В музее было всё, что всегда бывает в таких музеях, без которых не обходится ни один большой город Средней Азии: бесчисленные ковры, сюзанэ, оружие, музыкальные инструменты, одежда всех возможных эпох и стилей, пыльные солнечные лучи, пересекавшие пустые залы, где потерянно блуждали редкие стайки американцев или японцев, а по углам сидели пожилые, реже молодые женщины с вязанием или журналами с программой телевидения на неделю. У некоторых не было ни журналов, ни вязания, и они просто глядели неподвижно в светлую пустоту доверенного их присмотру помещения, как это умеют, кажется, только женщины в Азии. Возможно, они спали с открытыми глазами, потому что, пройдя перед одной такой музейной работницей, Печигин не разглядел в её лице никаких признаков того, что был замечен. Даже не моргнула.

Музей, куда привела Олега Зара, был столичным и центральным, поэтому залы в нём были просторней, а экспонаты – древнее и роскошней, чем обычно, но даже на их фоне ковёр «Биография», сотканный мастерами кишлака с тысячелетними ковроткаческими традициями к семидесятилетию Народного Вожатого, поражал воображение. Он едва умещался на трёх стенах самого большого зала, где посетители оказывались в окружении десятков вышитых изображений Рахматкула Гулимова на разных этапах его жизненного пути, обрамлённых бесконечным традиционным орнаментом. Правда, поскольку ткацкая техника, сохранявшаяся неизменной, как объяснила экскурсовод, на протяжении многих веков, не допускала мелких деталей, лицо Народного Вожатого не менялось, был ли он юным студентом, читающим товарищам свои первые стихи, или пожилым хаджи, совершающим паломничество в Мекку. В каждом возрасте и в любой ситуации он глядел на зрителя в упор (даже если стоял боком) широко распахнутыми тёмными глазами. Этот взгляд, застывший и в то же время говорящий, но как будто всегда лишь одно-единственное слово, был уже у гигантского младенца (пропорции фигур тоже были далеки от реальных), которого мать протягивала сияющему от счастья отцу – а на самом деле стоящему перед ковром зрителю. Не изменился он и у школьника с комсомольским значком на лацкане, и у военачальника, обращающегося перед решающим боем к солдатам со своего БТРа».

Вчера дочитал и хочу с вами поделиться.

Роман хорош. Действующих лиц мало, и каждый из них – даже эпизодические персонажи – для сюжета необходим (только читатель не сразу это понимает). В финале, когда всё приходит к логическому завершению, в восприятии читателя происходит удивительная перемена: как если бы акварель внезапно превратилась в гравюру. Вот только что в сочетаниях этих цветовых пятен тебе виделось то одно, то нечто совсем другое – а потом раз, и картинка зафиксировалась сплетением штрихов и линий, из которых каждая – на единственно возможном для неё месте, и ничего уже ни отнять, ни прибавить невозможно.

Впрочем, рецензии писать – не моя работа, мне бы со своими-то делами разобраться как следует. )) Поэтому приведу отзывы других читателей, выразивших те же ощущения, что и я испытал при чтении.

 

«Возникает ощущение, что текст простой, не предлагает читателю никакого вызова, и читатель расслабляется. Тут-то автор и подсекает. Когда герой приезжает в вымышленный Коштырбастан обрести вдохновение и погрузиться в местную атмосферу, вместе с ним погружается и читатель (я, во всяком случае, погрузился). Текст словно становится более плотным, более вязким, более среднеазиатским, и это крутое ощущение. Градус повествования тоже растет и достигает высшей точки к финалу. По-моему, нет моментов, где автор не дотянул или пережал, все очень четко – и не в дистиллированном смысле, а когда все необходимые части гармонично собраны в том самом месте, где они по логике романа должны быть.

Хорошая, сильная книга».

Jasly

 

«Роман входил в 2014-м году в номинационные списки нескольких престижных литературных премий, но был обойдён наградами. И зря, поскольку, на мой взгляд, был одним из лучших. И ещё. С каждым днём эта книга, к сожалению, становится всё более и более актуальной…»

Lartis

 

«Евгений Чижов создал обманку. Его стиль заведомо беллетристичен, нетороплив, обволакивает, как жара. Словно читателю какой-то хитрый среднеазиат лениво бурчит и бурчит в ухо. Купаешься в образах и метафорах, неторопливо идешь по сюжету, цокаешь. А потом – бац, а ты уже лицом к стенке вместе с героем».

Kourbanberdymuham...

 

В общем, я настроен прочесть и другие романы Евгения Чижова – «Темное прошлое человека будущего» (1999), «Персонаж без роли» (2008).

Евгений Чижов. Фото Олега Бородина

 Фрагменты из разных интервью с Е.Чижовым:

 

– Действие романа «Перевод с подстрочника» происходит в вымышленном среднеазиатском государстве Коштырбастан. Почему в центре вашего внимания оказалась именно Азия?

– Во-первых, потому, что я ее люблю. Отчасти поэтому мне пришлось выдумать Коштырбастан, а не поместить персонажей в одну из реально существующих бывших союзных республик: образ государства, возникающий в книге, не очень-то привлекателен, а я не хотел никого конкретно обижать. Во-вторых, я убежден, что Россия – страна в основе своей безусловно азиатская, и мой герой, переводчик Печигин, совершает путешествие в каком-то смысле на своеобразное азиатское дно России. В-третьих, Азия – чрезвычайно интересный регион: после крушения Советского Союза среднеазиатские республики на глазах съехали в самое настоящее средневековье, со всеми плюсами и минусами этой эпохи.

 

– Герой "Перевода с подстрочника" – неудачливый поэт, зарабатывающий переводами. По приглашению друга юности он отправляется в Коштырбастан – вымышленную среднеазиатскую страну – переводить стихи тамошнего диктатора, по совместительству главного национального поэта. Страна эта, где ему предоставляются идеальные условия для работы, постепенно оказывается местом жутковатым. Вы, в самом деле, считаете, что поэт у власти – это непременно национальная катастрофа?

– Ну, может, и не непременно… Я, по правде говоря, таким вопросом не задавался. Но ведь мой Народный Вожатый не просто поэт, а поэт-пророк, через восхождение на вершину власти реализовавший мечту Рембо о поэте как демиурге, чьи стихи напрямую меняют жизнь. Стихи президента Гулимова ложатся в Коштырбастане в основу госпрограмм и нацпроектов. Посмотрите, что происходит сейчас в Украине, кто там у власти - и в Донецке, и в Киеве? Все эти люди сперва играли в войну на страницах своей боевой фантастики, а потом, когда подвернулась возможность и освободились соответствующие высокие посты, перенесли эту игру в реальность. А что такое писатель-фантаст, как не литератор, примеряющий на себя в наше профанное время роль пророка? Мой Народный Вожатый, правда, пророк несколько иного склада, реализующий в действительности не собственные геополитические фантазии, а волю неба. Поэтому он поэт, а не прозаик, и несет своей стране мир, а не войну. Но и за этот мир некоторым приходится заплатить собственной жизнью.

Полное наименование титула –

«Основатель мира и национального единства – Лидер нации»

 

– Президент Гулимов – кто он в первую очередь? Поэт или тиран?

– Поэт как тиран, если угодно. Вы поймите, тирания для Востока – это не что-то из ряда вон выходящее, а абсолютная норма: там никакой демократией никогда и не пахло. Вместе с тем на Востоке по-прежнему чтут тех, кто обладает поэтическим даром, и даже сохраняют традицию паломничества к могилам поэтов. В Иране, например, верят, что прикосновение к могиле Хафиза может изменить судьбу в лучшую сторону. Во времена пророка Мухаммада многие арабские поэты были подлинными народными лидерами, магическая основа их дара ни у кого не вызывала сомнения. Мухаммад их, понятное дело, не очень любил – считал, что они обманщики и покушаются на его право транслировать послания Всевышнего. Коштырбастан характеризуется у меня как страна, в которой поэзия стоит у власти. Или, иначе говоря, через поэта-пророка страной правит воля неба.

 

– Поэзия в "Переводе с подстрочника" – сила, способная воздействовать на реальность. Но реальность вашей вымышленной страны не становится от этого лучше, скорее наоборот…

– Речь идет о том, что обычно описывают избитой метафорой "магия искусства". Многие художники, мучительно переживавшие разрыв между своим творчеством и миром, катящимся черт знает куда, мечтали о прямом воздействии искусства на жизнь. Скажем, Скрябин утверждал, что если бы написанная им во время первой мировой войны оратория на слова древнего шумерского заклинания была исполнена оркестром в нужном составе, она остановила бы войну. А Даниил Хармс, если верить мемуаристам, даже добился в этой области – я имею в виду практическую магию - вполне определенных успехов. Но ведь магия это… как бы поточнее сказать… вещь обоюдоострая… и совершенно внечеловеческая. И главное, магия – прежде всего власть…

Робот на это вряд ли способен, а вы без труда сможете закончить фразу: Игра не стоит
Ирина Луканова
ответить
Заинтриговали! Озадачили! А чтобы рассуждать конкретно, нужно сначала прочитать этот "Перевод с подстрочника". Вот прочитаю - тогда и поговорим... )))

Прислать ZIP?
Ирина Луканова
Спасибо, пока не надо. Вообще предпочитаю читать книги в бумажном формате. )))
Робот на это вряд ли способен, а вы без труда сможете закончить фразу: Игра не стоит
Виктор
ответить
Залез в ВИКИ почитать про Туркменбаши. Вот какую прелесть вычитал: Однажды на отдыхе в резиденции на каспийском побережье, когда глава Демократической партии Туркменистана Онджук Мусаев назойливо досаждал подхалимством, Туркменбаши дал ему пинок под зад. Мусаев, нисколько не смутившись или обидевшись, повернулся и подобострастно сказал: «Простите, мой дорогой президент, за то, что я неосторожным движением своего зада задел Вашу ногу»
Ирина Луканова
Подхалимству предела нет! Если уж начал - то до конца... А вообще, Восток - действительно, дело тонкое...

Ну, в этом смысле наша страна тоже - отнюдь не Запад. ((
Ирина Луканова
Да, и не Запад, и не Восток. Просто - по периметру...(((
Робот на это вряд ли способен, а вы без труда сможете закончить фразу: Игра не стоит
Дина
ответить
Очень страшная книга.

Пожалуй... Но страшная в каком-то ином смысле... не в том, который мы обычно вкладываем в это слово.
Робот на это вряд ли способен, а вы без труда сможете закончить фразу: Игра не стоит
Ирина Луканова
ответить
Вчера закончила читать "Перевод с подстрочника". До сих пор - под впечатлением. Финал - ужасный! И вроде бы ты уже был к нему готов, но где-то внутри оставалась надежда на чудо. Чуда не произошло. Главный герой вторгся на "чужую территорию" со своими мерками. Но то, что нам (как и главному герою) кажется нелепым, диким, смешным, вызывает сарказм, для местных жителей - норма, впитанная с молоком матери. В этом-то весь ужас ситуации. Но ещё ужасней, что читая про далёкий выдуманный Коштырбастан, вдруг понимаешь, что это и не про Коштырбастан вовсе, а про нас! Все переворачивается с ног на голову... С одной стороны, "не зная броду, не суйся в воду"; а с другой - "назвался груздем - полезай в короб".
Ирина Луканова
И еще вспомнился эпизод из собственной жизни (совсем не по сюжету книги, но в чем-то очень даже с ним перекликается): Когда-то была я в ЮАР и мы поехали на экскурсию - водное сафари. Плывём по реке на небольшой плоскодонной туристической посудине, вокруг африканская живность: слоны, носороги, бегемоты. Вдруг кто-то заметил, что у самого берега в воде что-то копошится. Попросили капитана подплыть поближе, а там обезьянка застряла лапкой в расщелине коряги и никак не может выбраться. Бедное животное увидело нас и смотрит испуганными умоляющими глазами - просит помощи. Все стали галдеть, мол, спасать обезьянку нужно. А капитан, ничего не говоря, направил лодку к середине реки. Ну мы все давай возмущаться, а наш сопровождающий (из местных жителей) очень спокойно объяснил, что это не наша территория, здесь действует закон джунглей: сможет обезьянка сама высвободиться - значит, ей повезёт; а нет - значит достанется на обед крокодилу (ему же ведь тоже кушать нужно!). Вот так: каждый прав по-своему. Но глаза той обезьянки помню до сих пор.

Наверное,несчастная обезьяна что-то схватила там, под водой... а у них же инстинкт: если в руке добыча - рука не разжимается. Их африканцы таким способом и ловят.
Ирина Луканова
Вот так и мы (ничем не лучше этой обезьянки несчастной!): ухватимся по жизни порой за что-то совсем нам не нужное - и получаем по башке и наотмашь от судьбы. )))
Робот на это вряд ли способен, а вы без труда сможете закончить фразу: Игра не стоит